Он попал бы в историю, даже если бы сыграл только Штирлица. Красавец, обаяния и харизмы которого хватило бы на десяток других актеров. Карьеру в кино сделал головокружительную. Только в последние годы слишком часто плакал.
«Вы уже в пути? Тогда сейчас ворота открою и буду у входа вас ожидать», — обещает по телефону Народный артист СССР Вячеслав Васильевич Тихонов. В пожилом возрасте артист предпочитал жить в Подмосковье на Николиной горе. Уговорить его на интервью было крайне трудно.«Нечего мне уже рассказывать», — вздыхал он. Полгода я уговаривал его. И вот в январе 2008 года, за три недели до своего 80-летнего юбилея, он вдруг сказал: «Приезжайте сегодня».
При въезде в поселок дом артиста нам указал прохожий: «Справа — дача академика Сергея Капицы, слева – артиста Анатолия Кузнецова. Вот между ними ворота. Вам туда». Подъехали. Тихонов уже ждал. Бежевый длинный тулуп, меховая шапка, на ногах – так называемые, «дутики». Особенно почему-то запомнились красивые оранжево-коричневые кожаные перчатки. Его двухэтажный кирпичный дом выглядел скромнее великолепных особняков поселка. Но так гармонично и сказочно он смотрелся рядом с хвойным лесом, широким берегом и неторопливыми водами Москвы-реки. Участок в двенадцать соток, на котором артист сам высаживал плодовые деревья и ягодные кусты. Во дворе- столб с флюгером и с указателями: «Пеньково 440», «Берлин 1750», «Павловский Посад 98».
— Это мне подарили друзья, — с гордостью объяснил нам Вячеслав Васильевич. – Основные вехи моей жизни: Павловский Посад, где я родился и вырос. Пеньково – в память о моем любимом фильме «Дело было в Пенькове», ну, а Берлин – сами понимаете, — это уже про Штирлица. Указано расстояние до этих пунктов. Уж не знаю, точные ли километры написали?!
На морозе и без того грустные глаза Тихонова слезятся. Пригласил устроиться на крыльце дома, извинился:
— Внутри нам поговорить не дадут внуки – двойняшки Слава и Гоша (на тот момент им было два года и семь лет – прим. О.П.). Вообще-то не люблю я интервью давать, фотографироваться. Каждый раз снова нужно возвращаться в прошлое. Потом трудно прийти в себя, долго еще переживаю, думаю.
В окне показались внуки Тихонова, смеются, строят нам рожицы. Артист улыбнулся им и тоже как-то смешно надул щеки и выпучил глаза. А потом погрустнел, закурил. Я напомнил, как на панихиде режиссера Станислава Ростоцкого, Вячеслав Васильевич, со слезами, рассказывал мне об их многолетней дружбе, о том, как ловили вместе рыбу. «Это вот здесь рыбачили?» — показываю на реку.
— Нет, здесь одна мелочь водится, мы всегда уезжали далеко… Сейчас давно уже не рыбачу. Не с кем! Стас ушел… Скоро и я. Всего снялся у него в семи фильмах, первый — «Дело было в Пенькове». Меня ведь не сразу утвердили на роль Матвея. Да-да, художественный совет киностудии постановил – это не типичный житель деревни. Взяли Сережу Гурзо и начали снимать. Я очень расстроился. А потом звонят мне помощники Стаса, мол, срочно приезжайте сниматься. Что-то там не понравилось режиссеру, и он отстоял меня.
В разговоре Тихонов признался, что любит смотреть по телевизору фильмы со своим участием. Например, всегда плакал, когда просматривал первую киноработу — «Молодая гвардия», где сыграл роль Володи Осьмухина. А еще к моему удивлению рассказал, что часто дублировал иностранные фильмы. И зритель об этом даже не догадывался.
— Такой первой работой был польский фильм «Юность Шопена», — вспоминал Тихонов. — Я там говорил за Шопена, а мою возлюбленную дублировала сама «золушка» Янина Жеймо. Она такая добрая была, приятная женщина. Росточком раза в два меньше меня. Чтобы она могла дотянуться до микрофона, ей ставили маленькую скамеечку. Потом на студии эту скамеечку прозвали «жеймовочкой». А еще режиссер просил меня чаще обнимать Янину. Я робел, но обнимал.
Про личную жизнь Вячеслав Тихонов не любил рассказывать. На вопросы о первой супруге Нонне Мордюковой, которая на тот момент была жива, но уже тяжело болела, лишь с досадой сказал:
— Она столько нехорошего про меня написала в своей книге. Но я на нее не обижен. Ну, не сложилось у нас. Нонка хорошая актриса, с характером. Пусть все у нее будет хорошо.
О слухах, будто бы со второй супругой Тамарой Ивановной они давно расстались, живут раздельно, она – в городе, он — в Подмосковье, пожал плечами:
— Ей больше там нравится, а я совсем отвык от города. Что там делать? Сплошные пробки. Лишний раз стараюсь туда не ездить. Да и незачем уже. В кино меня никто не зовет. Ну и хорошо. Сейчас я бы не смог работать. У молодых появились свои методы работы, которых не понимаю. Наверное, уже знают, что Тихонов откажется, вот и не зовут. Для них я уже глубокий старик.
Разговор затянулся, и Вячеслав Васильевич мягко намекает, что холодно и пора заканчивать. Честно говоря, и мы с фотографом заледенели. В дом нас так и не пустили… По дороге к воротам Тихонов сетовал о предстоящем юбилее:
— Хочу спрятаться ото всех. Да и некого мне приглашать на дни рождения… Есть такая особенность в кино: снимаешься ты, общаешься с людьми на съемках, сближаешься. За тобой ухаживают, привозят на работу на машине. А потом съемки заканчиваются, телефон замолкает, никто никуда тебя не зовет – и ты понимаешь, что никому не нужен. До следующей работы. В этом самая большая трагедия кино. Вот и сейчас у меня такое же ощущение: работа закончена, никому не нужен. Да и мне ничего не нужно: ни вечеров в мою честь, ни речей.
Пока мы отъезжали от ворот, Вячеслав Васильевич курил и задумчиво смотрел на речку. Позже я звонил ему, чтобы прочитать интервью. Он слушал внимательно и ничего в тексте менять не стал. А потом я узнал, что артист попал в больницу, но сбежал оттуда, чтобы все-таки присутствовать в Доме кино на вечере в честь своего юбилея. Поскольку собрались гости, он не смог не прийти. Во время вечера за кулисами он глотал таблетки и каждый раз плакал, когда о нем говорили со сцены хорошие слова. Ушел из жизни Вячеслав Васильевич на следующий год после юбилея.
