Композитор и продюсер Максим Фадеев рассказал, как создавался мультфильм о его сыне Савве, про свою школу вокала и почему больше не вернётся на Бали.
— Максим, ты написал книгу Савва, которую потом сам же и экранизировал. Расскажи, насколько герой сказки похож на твоего сына Савву?
— Мы делали копию его в тот момент: полностью все движения, характер с него снимали. У него даже в мультфильме не было зуба одного, как у Саввы тогда. Но потом это выглядело некрасиво, и мы переделали.
— Это очень круто! Потом его дети, внуки будут смотреть. Какая у него была тогда реакция, когда он себя увидел?
— Спокойно, я не увидел какой-то особой реакции, он всегда очень сдержанный такой человек, все внутри. Как и я. Но в понятной мне компании я очень веселый, меня не заткнешь.
— Когда книга вышла Савва был еще ребенком, а премьера в России была уже на совершеннолетие. Ты специально под угадал или так совпало?
— Просто так получилось, мы его делали 8 лет. Очень тяжело, с профессиональной точки зрения. Талантливые графики из Воронежа дали старт этому мультфильму, но потом мы начали разрастаться (такую работу невозможно сделать маленьким составом), пришлось работать с фрилансерами. Они подставляют, как правило, 99 процентов. В какой-то момент это превратилось в системный ад.
— Насколько ты был погружен в этот процесс?
— Я занимался всем. Был автором идеи, режиссером этого мультфильма, композитором. Работал с раскадровщиками, делал полностью мимику персонажей. И озвучивал тоже я. Мы озвучивали вдвоем, я и мой близкий друг продюсер Данил Бабич.
— Результат оправдал твои ожидания?
— Нет. Я не мог принимать решения полностью самостоятельно, потому что деньги были частично не мои и многое привносили продюсеры. То есть, это очень компромиссный мультфильм для меня.
— То есть, если бы ты все решения принимал сам, мультфильм был бы другим?
— Да, он был бы другим: чуть короче и чуть быстрее. И диалоги были вообще другие.
— Я знаю, что мультфильм увидели на за рубежом?
— Он был продан в 50 стран мира. Его дублировали Мила Йовович, Джо Пеши, Шерон Стоун, Вуппи Голдберг, состав очень серьезный.
— Чем сейчас занимается твой сын?
— Он оператор, причём, очень хороший. Закончил ВГИК, у него есть работы в кино. Когда он рос, я говорил, давай отпустим, пусть он будет, кем хочет, хоть боксером. Но, Наташа (супруга, прим.ред.) настаивала, чтобы он выучился музыке. Мы его заставляли, а он он кричал — я не хочу, я никогда не буду музыкантом! И вот он отучился, сказал — больше к этому не подойду. Три года учился во ВГИКе, и потом, смотрю, начал играть — он хорошо играет джаз. А сейчас не вытащишь из студии, вся та же песня, что и со мной.
— Макс, как ты относишься к кино? Любишь смотреть? Есть время?
— Очень люблю кино, смотрю каждый день. Но я сейчас «деградировал» — смотрю сериалы. Мне нравятся сериалы, но они меня не характеризуют. Хороший сериал «Во все тяжкие», особенно, когда герой едет в противогазе в трусах и с пистолетом – это реально очень круто. «Игра в кальмара» – это новое абсолютно видение, я считаю. Очень сделали грамотно, конечно. Визуально это стильно.
— Максим, ты знаешь свои уязвимые точки? Тщательно уберегаешь?
— Ошибка моя как раз в том, что я не скрываю свои слабые места. Мой совет — вообще никогда не делиться своими слабостями. Потому что самые близкие все равно нанесут удар именно в эту точку. У Булгакова есть очень интересный момент. Когда Воланд пришел якобы выступать, он очень долго смотрел в зал. И что он сказал: «Люди как люди, их немножечко испортил квартирный вопрос». Люди как люди, и это говорит дьявол.
— Если говорить об экстремальных ситуациях, а они скорее всего были в жизни, как ты из них выходил?
— Даже металл трескается, если его перемещать из одной температуры в другую. Поэтому, естественно, в переломные моменты человек тоже «трескается». Так и у меня, и у каждого. И конечно у меня много печальных воспоминаний. В прямом смысле, во мне 2 пули, например. Как я уже говорил, я был в разных ситуациях в этой жизни.
— Тебе самому предлагали сняться в кино?
— Я знаю, что не плохо бы сыграл в кино. Скорее всего – это драматическая роль, я думаю. У меня есть одна идея, которую я бы хотел воплотить, и там, где я был бы прямо в пору. У меня получится, я чувствую, что смогу передать ощущения. Тем более, когда сейчас все актеры убежали. А вдруг понадобятся такие как мы.
— Максим, ты в последние годы стал очень заметен именно в качестве исполнителя. Тебе надоела опека продюсерская? Или это реализация твоя?
— Начнем с нуля. Я интроверт. Ужасно себя ощущаю с большим количеством людей. Это будет очень странно звучать, я практически не вижу зал — специально отсекаю себя светом, создается ощущения будто я один.
— Тогда, почему ты выходишь на сцену?
— Не так давно у меня умер отец. Перед смертью он меня подозвал и сказал: «Сынок, пожалуйста, ради меня, пой». И я стал петь. Это единственная причина, отец меня попросил и ушел. Как я ему обещал, я выполняю.
— Ты вернешься к своей работе, которую ты не закончил?
— Что касается работы, я официально позволю сказать тебе несколько вещей, которые происходят в моей жизни. Первое, я открываю музыкальную школу. Она будет уникальна в своем роде, потому что в этой школе будут учить вокалу любого направления, любого стиля. От оперного до гроулинга, все что угодно. Я хочу сделать такое место «притяжения голоса». Я профессиональный учитель, педагог по образованию. Я буду учить и мои учителя, которых я считаю правильными. И второе, ребята меня уговорили, мы решили давать 12 концертов в год. То есть один раз в месяц мы будем давать один большой концерт. Так что сообщаю, если кому-то это интересно.
— Ты так до Бали и не доедешь.
— А я на Бали и не собираюсь больше, в этом то и дело. Когда началась вся эта история сложная, я сказал, что Бали, видимо, отменяется, и мы остаемся здесь. Я, к сожалению, лишился всех регалий на западе, но вообще, я — профессор музыки. Меня вообще лишили этого звания, лишили звания композитора. Есть такой каталог большой, он в Америке выпускается — «Мировые композиторы». Я там был, а меня просто вычеркнули. У меня забрали все деньги, у меня арестовали все счета — у меня теперь ничего нет: то, к чему стремился, тогда оно мне казалось очень важным.
— Да, такая переоценка ценностей. Зато, у тебя осталось то, что умеешь, можешь.
— А для меня это ничего и не значит. Но я гордился этим внутренне, и меня это как-то даже поддерживало. А в нашей стране, например, у меня ни одного звания нет, зато мои артисты и заслуженные, и каких только званий не имеют. Но знаете какая интересная штука? Людей обмануть вообще нельзя. Ты точно знаешь, когда есть признание народа.
