1 января 43 года назад на телевидении впервые показали фильм Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен».
В 1974 году спектакль по этому произведению поставили и в московском Театре Советской Армии. Главные роли с успехом играли Владимир Зельдин (Мюнхгаузен), Лариса Голубкина (Марта) и Людмила Касаткина (баронесса).
Марк Захаров посмотрел этот спектакль. Мысль о переносе пьесы на телевизионный экран пришла сразу же, как только режиссёр вышел из театра. Григорий Горин с удовольствием откликнулся на просьбу друга и написал сценарий. В процессе работы родились новые персонажи. Так, например, Бургомистр «раздвоился» на двух героев – Бургомистра и Герцога. Появилось и много новых реплик, которые после выхода фильма на экран стали крылатыми.
Захаров сразу решил, что в главной роли будет снимать Олега Янковского. Но на эту роль Григорий Горин предлагал, например, Никиту Михалкова или Игоря Квашу.
— При всей любви и привязанности к Олегу я понимал, что этот актёр хорошо смеётся, но плохо шутит, – вспоминал позднее Григорий Горин.– А поскольку он должен был сыграть человека безмерно остроумного, блестящего интеллектуала, способного спонтанно подавать поэтический, почти абсурдистский юмор, – в успех я не верил.
Да и члены художественного совета «Мосфильма» пытались отговорить Марка Анатольевича от этого выбора. Дескать, и по возрасту артист намного моложе героя, и амплуа у него совершенно другое. Но Захаров настаивал на своём.
— Я понимал, что в приглашении Олега Янковского на эту роль был элемент риска, – вспоминал Марк Анатольевич. – Он всё-таки сложился как актёр совсем не комедийного толка. Но к чести Олега, он сумел быть забавным, смешным и парадоксальным. Сыграл то, что не сыграл бы никто другой, – вот эту печаль, когда герою не дали осуществить в жизни то, что он задумал.
Сам Олег Иванович потом не раз благодарил режиссёра за то, что тот поверил в него. А роль барона называл одной из самых любимых в кино.
— Почему эта картина – чудо? – рассуждает исполнитель роли Феофила Леонид Ярмольник. – Потому что раньше Мюнхгаузена изображали каким-то комическим дурачком, а выбор Захарова – это перемена ценностей. Если и есть человек, которому надо верить и на которого хочется быть похожим, это как раз Мюнхгаузен. Но Мюнхгаузен в исполнении Янковского.
Если в главной мужской роли режиссёр видел только одного артиста, то исполнительницу на роль Марты искали долго. Среди прочих были Ирина Мазуркевич и Татьяна Догилева.
— Я была последней в этом списке, – признаётся актриса Елена Коренева. – Как потом узнала, Марк Анатольевич склонялся к тому, чтобы эту роль сыграла Догилева. Но Таню не утвердил художественный совет «Мосфильма». Оператор Владимир Нахабцев, который знал меня с детства, выступал за мою кандидатуру. А режиссёр сомневался. Сначала были фотопробы. Помню, этот день был для меня траурным – только что узнала о гибели подруги, режиссёра Ларисы Шепитько. Шёл дождь, Москва была абсолютно серая. И вот в таком настроении я приехала. В то время я пыталась походить на панка. В одном ухе – серьга. Причёска была такая вызывающая: очень короткие волосы, покрашенные в ярко-белый цвет. Поэтому на меня надели парик. Образ, который позже возник в картине, резко отличался от того, какой я была тогда в жизни.
Найти подходящую натуру для съёмок в России не удалось, так что часть их проходила в немецком городке Вернигероде, в замке, который возвышается на горе. Это строение впервые упоминается в хрониках XII века. В течение столетий здесь жили знатные немецкие особы, а в XX веке в замке расположился государственный музей. Улицы города и сам замок стали съёмочной площадкой фильма.
— Мы жили в мини-отеле где-то в пригороде, в лесу, – продолжает рассказ Елена Коренева. – Я была единственной женщиной-актрисой в мужской компании. Инна Михайловна Чурикова, сыгравшая баронессу, приезжала ненадолго только на съёмки своих сцен. А я в Германии жила месяц, поэтому стала у наших мужчин объектом розыгрышей и шуток.
Помню, как меня «раскололи» во время съёмок. Сцена, в которой священник приходит в дом Мюнхгаузена и его просят расписать влюблённых. Я подбегаю к Янковскому и Долинскому и встаю спиной к камере. Они же находятся друг перед другом в профиль. Надо сказать, что в мой парик были вплетены маленькие беленькие цветочки. Так вот Олег и Володя незаметно от режиссёра такие гримасы мне строили, что я не могла удержаться от смеха. И когда смеялась, цветочки на парике тряслись, режиссёр останавливал съёмку. Семь или восемь дублей пришлось записать.
Артисты, окружавшие Кореневу, подобрались не только весёлые, но и талантливые. Небольшую роль главнокомандующего сыграл известный комик Семён Фарада. Кстати, поначалу советские чиновники не желали выпускать его за границу, считали неблагонадёжным. Захарову пришлось обойти несколько инстанций и воспользоваться знакомством со многими чиновниками, прежде чем артисту всё-таки разрешили выехать в Германию. Поскольку Фарада впервые оказался за границей, он искренне всему удивлялся.
Например, долго не мог поверить, что в магазине может продаваться сразу до восьмидесяти сортов разной колбасы. Пользуясь его наивностью, коллеги подшучивали и над ним. Однажды шепнули ему заговорщицки: «Тут за углом в кафе показывают стриптиз. Скоро начнётся». Семён Фарада убежал за угол, уселся за столик и стал ждать. И только через несколько часов ожидания понял, что его разыграли.
На роль герцога Марк Анатольевич сразу решил пригласить Леонида Броневого.
— Он так удачно вжился в образ номенклатурного работника, что ему почти ничего не надо было подсказывать, – вспоминал Марк Анатольевич. Это Захарову принадлежит идея, что у Герцога есть хобби (а может, и призвание всей жизни) – портняжничество. А интонацию для героя позаимствовали у тогдашнего директора киностудии «Мосфильм», который каждую свою фразу начинал словами: «Ну-у… Задумано у тебя, конечно, интересно…» Кстати, Леонид Сергеевич во время съёмок иногда так удачно импровизировал, что его фразы с удовольствием оставили в фильме.
Например, «Кто хочет – воюет, кто не хочет – не воюет. Безобразие! Война – это не покер! Её нельзя объявлять, когда вздумается!»
Эпизодическую роль пастора сыграл артист театра Сатиры Владимир Долинский.
— Когда мы выезжали в Германию, один мой друг достал две большие банки чёрной икры, каждая по килограмму, – рассказывает Владимир Абрамович. – Я хотел продать их за границей. Но как вывезти банки контрабандой? Решили, что провезёт Олег. Он известный, заслуженный – его простят, если что. Янковский не побоялся – вывез. Правда, загнать икру так и не удалось. Во всех немецких ресторанах на нас смотрели подозрительно: чёрная икра? так много? откуда? И не стали с нами связываться. Поэтому мы устроили в гостиничном номере банкет с икрой и водкой, которую тоже привезли с собой. Кстати, поскольку не было стопок, водку пили по очереди из маленькой туфельки Лены Кореневой.
А ещё помню, как снимали сцену, где моего героя кормят в доме Мюнхгаузена. Помните, там на столе и мясо, и фрукты, и рыба. Всё это я должен был поедать с огромным аппетитом. Специально с утра ничего не ел. Вначале всё было хорошо. Но вот еды не осталось, а режиссёр командует, чтобы заново накрыли стол и сделали ещё дубль. А я-то уже наелся, смотреть не могу на еду! В итоге мне дали целлофановый пакетик, куда я всё это сплёвывал. Так и снимали: камера смотрит на меня – жую, камеру отводят – сплёвываю.
Артист Александр Абдулов был приглашён на роль Генриха Рамкопфа. Почти все трюки в фильме Александр Гаврилович исполнял сам: ездил верхом на лошади, прыгал, заскакивал в карету. Из-за этого дважды был травмирован.
В съёмках принимал участие немецкий каскадёр. В перерыве Абдулов, который любил разного рода авантюры, подошёл к немцу и предложил узнать: у кого пальцы сильнее. Каскадёр согласился. Скрестили указательные пальцы и начали друг на друга давить.
— Вдруг слышу хруст. Смотрю: палец Абдулова как-то неестественно вывернут, – рассказывает Владимир Долинский. – Я ему говорю: «Кажется, он тебе его сломал». – «Не кажется, а точно», – шепчет Сашка. Захаров потом ругался! Саше наложили такой незаметный гипс. В кадре не видно.
А позже Абдулов вывихнул ногу. Уговорил режиссёра позволить ему самому спрыгнуть с четырёхметровой стены замка. Марк Захаров, не задумавшись о последствиях, разрешил. Для этого выкопали специальную яму, которая вроде должна была смягчить удар. В результате, Александр Гаврилович сиганул и повредил себе ногу. Но сниматься всё-таки продолжил.
Именно Александр Абдулов предложил Захарову попробовать на роль сына барона Леонида Ярмольника. После проб, в которых артист соревновался со многими конкурентами (например, с артистом Театра Сатиры Юрием Васильевым), утвердили Ярмольника.
— Ощущение было такое, что вокруг все из футбольной команды «Челси», а я – из «Пахтахора», – признаётся Леонид. – Они все известные, умудрённые, а я начинающий. Моя задача состояла в том, чтобы не мешать им.
— Помню, на съёмках мне пришла в голову мысль. Говорю Чуриковой: «Хорошо бы дать пощёчину сыну». Инне Михайловне это страшно понравилось. Пощёчина получилась звонкой, замечательной. И мы сделали ещё несколько дублей. Потом Инна Михайловна стала вносить эти пощёчины и в другие сцены с сыном. Леонид всё это мужественно терпел, — рассказывал Марк Захаров.
Несколько сцен в фильме сняты с помощью комбинированных съёмок. Хотя поначалу хотели обойтись «своими» силами. Например, эпизод с оленем, в которого Мюнхгаузен якобы выстрелил вишнёвой косточкой, после чего на лбу у животного выросло дерево. Поначалу решили снять обычного оленя, привязав к его рогам искусственное вишнёвое деревце.
— Когда мы пришли в зоопарк снимать зверя, оказалось, что олени в то время как раз сбрасывали рога, поэтому крепить дерево было не к чему, – рассказывает оператор комбинированных съёмок Всеволод Якубович. – Пробовали снимать чучело, но у него пустые глаза. Тогда решили использовать комбинированную съёмку.
На зообазе студии «Центрнаучфильм» нашли марала, задекорировали вольер под лес, выпустили животное. А он вместо того, чтобы пройти перед камерой, начал кататься по земле. Решили приманить марала лакомством – шкуркой банана. И действительно, он пошёл по нужному нам маршруту. Затем мы взяли на биостанции МГУ ствол вишни и прикрепили к нему искусственные цветы. Наш знакомый балетмейстер из театра оперетты, внимательно изучив проход марала, повторил его движения с деревом на голове на фоне чёрного бархата. После чего дерево вырезали и совместили с «оленем». Так и получился нужный кадр.
С помощью комбинированных съёмок пришлось создать кадры, когда слуга Мюнхгаузена Томас (Юрий Катин-Ярцев) смотрит в подзорную трубу, наблюдая, когда над замком полетят утки. Слуга кричит: «Пли!» – и жареная утка падает в дымоход. В кинохронике не могли найти летящих на кинокамеру птиц. Пришлось монтировать уже имеющиеся кадры улетающих уток «наоборот».
Сложный комбинированный монтаж получился в сцене, когда в карете разговаривают Марта и баронесса. Сцены внутри кареты снимали в московском павильоне. А вот пробегающие дома и улицы за окном – в Германии. При монтаже оказалось, что снято с разных точек: натурные съёмки выше по картинке, чем павильонные. Получалось, что карета едет на уровне второго этажа. Пришлось резко увеличить изображение фона и использовать только самый нижний край кадра. И это заметно в фильме.
— Я помню эти съёмки, – рассказывает Елена Коренева. – Был очень неудачный для меня день, абсолютно не знала, с каким внутренним состоянием играть. В результате до сих пор недовольна собой в этой сцене. Помните, я там говорю: «Неужели вам надо убить человека, чтобы доказать, что он живой?» Таким комсомольским голосом, как мне кажется, говорю. Скажу откровенно, что терялась перед Чуриковой, потому что понимала, какая великая актриса передо мной.
Были у режиссёра и сложности с массовкой. Чтобы сэкономить деньги, артистов для массовых сцен нанимали прямо в Германии.
— В финале фильма немцы вели себя не так, как хотелось бы, – вспоминал Марк Захаров. – В какой-то момент я понял, что просто теряю контроль над ситуацией. Не знаю откуда, но вспомнил несколько слов по-немецки, например, кричал, что они сейчас уйдут «нах хаус». И мне как-то удалось их вразумить.
— Видимо, у чиновников было новогоднее настроение, поэтому они много чего не заметили, – предполагал Марк Захаров. – С другой стороны, мы сдавали ленту с черновой фонограммой, и не все слова были слышны. Картинки им понравились, а особо опасные фразы никто не услышал. Например, «Сначала намечались торжества. Потом аресты. Потом решили совместить». Хотя я на самом деле страшно переживал.
В итоге из картины был вырезан единственный эпизод: охотник сидит в гостинице, а окружающие дружно уверяют, что учатся по его книгам о Мюнхгаузене – такие они умные и полезные. Чиновники посчитали эту сцену чересчур смелой, поскольку в те годы вся страна усиленно изучала произведения Леонида Брежнева.
фото: кадры из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»
