25 апреля исполнилось бы 95 лет Народному артистку СССР Юрию Яковлеву
По-актерски он мог быть разным. При внешности героя, Яковлев играл и характерные роли (вспомните хотя бы Ивана Васильевича, который «меняет профессию»), и классические (князь Мышкин из «Идиота»), и гротесковые (пацак из «Кин-дза-дза»). В последние годы он предпочитал уже не появляться на публике. Признавался, что предлагают играть «всякую муру», да и «люди стали мельче и жестче».
«Приезжайте, адрес: такой-то» — сухим дикторским басом ответил он по телефону на мою просьбу об интервью. Я был не оригинален – решил сделать материал с Юрием Яковлевым накануне Нового 2007 года. Он сначала спросил: «Почему все меня вспоминают только под Новый год?!» — «Юрий Васильевич, это же понятно: вы — народный Ипполит!». «Да, да», — как-то с сожалением выдохнул он и продиктовал адрес.
Ничего необычного – маленькая арбатская квартира, под ногами вертится тогда еще годовалый спрингер-спаниель Бус, стол, шкаф, два кресла в его кабинете и полутьма от торшера. Как признался Юрий Васильевич: «Яркий свет не люблю. Этого хватило мне и в кино и в театре». Его голос убаюкивает в полутьме. Он смотрит куда-то в стену, как будто далеко и рассказывает то ли мне, то ли сам себе, и не поймешь. А под его ногами спит Бус. Рука с перстнем по-княжески показывает в разговоре то, чего не может объяснить словами. Юрий Васильевич мало эмоционален. А когда «накрывает», то тут же замолкает и держит паузу. И не слышит вопросов. Сам «просыпается» от внутренних воспоминаний и продолжает в своей немного сухой манере. Заметно, что устал от различных интервью, от памяти, от актерства. А может, и от жизни?! Тогда мне показалось именно так. Это было за семь лет до его ухода.
О выборе профессии
— Папа мой хотел стать артистом, но не получилось, и он стал юристом, — рассказывал Юрий Васильевич. — Я, наоборот, готовился к экзаменам в МГИМО, сильно увлекался историей дипломатии. А это ведь тоже близко к актерству! Даже не знаю, почему, но я смело направился во ВГИК, провалился там, а в Щукинское театральное училище меня приняли. Так, видимо, было суждено.
Об Ипполите и Гамлете
— Меня часто спрашивают о любимой роли в кино, и я обычно отвечаю: это Стива Облонский из фильма «Анна Каренина», но никак не Ипполит. Однако народ любит этого героя, этот фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!», и тут ничего не поделаешь. До сих пор слышу за спиной: «Ипполит идет!» Я устал от этого. Нередко подходят люди и интересуются: «А вы в своем пальто снимались под душем?» Вот и думай, что же артисту важнее для популярности: сняться в мокром пальто или сыграть, скажем, Гамлета?! Ну, если отвечать на такие не интересные для меня вопросы… Пальто – не мое. А фраза про тепленькую воду, — это уже импровизация на съемках моя.
Об усталости от работы
— Я отказываюсь играть в спектакле, который идет долго. Есть в театре такое понятие – устал спектакль. Поэтому редко выхожу на сцену в последние годы. Но, поверьте, совсем не чувствую себя ущербным. Такого острого желания заниматься актерством, как раньше, честно говоря, у меня нет. Это не усталость, это некая переоценка ценностей. Я всю жизнь занимался только профессией, и было такое ощущение, что без театра вроде и не смогу прожить. Сейчас, правда, всякий раз, когда выхожу на сцену, у меня повышается настроение, просыпается ностальгия по любимому делу. Но… Сегодня я живу больше семьей, домом, дачей. А семья у меня ведь большая получается: трое детей, трое внуков, супруга, собака… Так что забот хватает.
Об уходе из профессии
— Такие мысли впервые возникли у меня в 1980 году. В течение четырех лет я решал: бросить актерство или нет. Случился какой-то внутренний кризис – понимаете, я не видел своего будущего! У меня уже были звания, зрительская любовь, я уже сыграл много интересных ролей, а дальше-то что?! К тому же в театре четыре года мне не давали новых ролей, и ничего не репетировал. Я застоялся! Меня звали в другие театры: мой друг Олег Ефремов приглашал во МХАТ, Михаил Царев предлагал перейти в Малый театр. Но я не мог бросить театр имени Вахтангова, который стал мне родным, не мог переступить через себя. В этом плане я – однолюб.
Об анонимках и влюбчивости
— Некоторые коллеги обо мне писали анонимки. И на «Мосфильм», и в Министерство культуры, и в обком партии… Даже знаю, кто это делал. Писали, что я морально неустойчив. Много всякого отвратительного было… Конечно, с кем-то из авторов этих писем я прервал всяческие отношения, но с кем-то приходилось общаться по работе. Жена Михаила Ульянова Алла Парфаньяк как-то сказала: «В разведку с вами я бы не пошла…». Это она сказала после того, как я женился в третий раз – на сотруднице нашего театра Ирине Сергеевой… У меня родители были очень влюбчивые люди. Они развелись, когда мне было всего-то четыре года, и после ни мама не вышла замуж, ни отец не женился, хотя романов у них у каждого было много. Думаю, влюбчивость я унаследовал от мамы, которая была очень красивой женщиной. Ее обожали все. Лелечка – так все называли ее. Очень хорошенькая была!
О детях
— В жизнь с первой моей женой Кирой постоянно вмешивалась ее мама, — мы жили вместе. Я же в жизнь своих детей, боже упаси, никогда не вмешивался. Поверьте, никто из них никогда не ощущал над собой дамоклова меча. Например, моя дочь Алена в свое время попросила у меня совета: стоит ли ей параллельно с учебой на журналистском факультете поступить в театральное училище. Я сказал: «Решай сама, но знай, что учиться в театральном очень сложно и профессия эта нелегкая!» Мои дети все решения всегда принимали сами. Также я никогда не вмешивался в их личную жизнь: свадьбы, разводы, рождения детей – это полностью их самостоятельный выбор. Когда мой сын Леша (от брака с Катей Райкиной) ушел из актерской профессии в бизнес по недвижимости, я был не против. Если ему это приносит удовольствие, то я рад за него. Кстати, в этом бизнесе он познакомился со своей будущей женой Анечкой. Они сразу поженились. В этом смысле он похож на меня – я всегда, когда влюблялся, сразу женился. Так получилось с его мамой, актрисой Катей Райкиной: поехали на гастроли в Болгарию, влюбились друг в друга, приехали домой и сразу поженились.
Авария
— В мае 1961 года, за полгода до рождения Алеши, мы с Катей отправились на гастроли в Ленинград. После бессонной ночи я задремал за рулем, и машина съехала в кювет. Удар, потеря сознания…Очнулся в воде. Вокруг плавали диковинные «растения», которые при ближайшем рассмотрении оказались моими собственными галстуками, — они выпали из чемодана. К счастью, жена почти не пострадала: поцарапалась, да ногу ушибла. А у меня – сотрясение мозга и трещина в ключице! Санитары «скорой помощи», взглянув на нашу машину, долго удивлялись, что мы так легко отделались!
О людях
— Не хватает хороших людей. Это я не о людях в целом, а об актерах. Я вообще люблю всех людей и встретил хороших по жизни множество. Но у меня очень мало друзей, хотя почти нет врагов. Однако среди актерской братии – много негатива, правда.
В последние годы часто говорили о том, что Юрий Яковлев много выпивал в одиночестве, поэтому, забывал текст и его постепенно отстранили от театра. Не знаю. Вместе не выпивали. Но, когда визировал материал, звонил он мне ночью несколько раз и, мне показалось, что… одиноко ему. Но, может быть, мне показалось?! Видел потом Юрия Васильевича пару раз (не на сцене, — он, действительно, в последние годы и не играл почти), на мероприятиях. В последний раз — незадолго до смерти. Палочка, на которую опирался, тоскливый взгляд через очки, дежурная улыбка. Чувствовалось, что ничего наш любимый Ипполит уже не хочет. Он и ушел внезапно для всех: без заметок в прессе, что попал в больницу и лежит в реанимации. Ушел без публичной исповеди.
