15 января исполнилось бы 100 лет Народному артисту СССР Евгению Веснику.
– Я жила в Ленинграде, а Женя приехал туда на гастроли с Папановым и Мироновым, – рассказывает о знакомстве с артистом вдова Весника Нонна Гавриловна. – Я была замужем за другим человеком. Мой первый муж служил вместе с Весником в армии. Позже Женя рассказывал, что еще тогда на меня глаз положил. Во второй раз мы увиделись несколько лет спустя. С супругом я разошлась и с дочерью переехала из Ленинграда в Москву. Дочь, которой исполнилось 14 лет, просто бредила сценой, и мой бывший муж вспомнил о своем сослуживце, работавшем в Малом театре. Направил нас к нему. После спектакля мы встретились с Женей, вот тогда будто искра между нами проскочила. В 1967 году начали встречаться, а через семь лет зарегистрировали брак.
Почти три года воевал на фронтах будущий народный артист СССР Евгений Весник. 22-летним в звании старшего лейтенанта встретил День Победы в Латвии. Вдова артиста Нонна Гавриловна признается, что Весник не любил рассказывать о войне, и все же некоторые истории от него сохранились.
– Настоящие фронтовики не любят вспоминать войну, – считает Нонна Гавриловна. – Весник, когда смотрел на тех, кто бил себя в грудь, рассказывая о своем героизме, говорил: «Ну, эти люди настоящей войны-то не знали». Кто познал смерть своих друзей, кто был на передовой, этим не кичатся. За военные годы Евгений Яковлевич был награжден двумя медалями «За отвагу», орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени и медалью. «За взятие Кёнигсберга». Но надевал их только 9 мая и еще когда выступал в воинских частях. В последние годы жизни на День Победы его приглашали в Кремль на торжественный прием. Старший лейтенант Весник сидел за одним столом с генералами и маршалами, например, с министром обороны Дмитрием Язовым. И они Евгению Яковлевичу завидовали, что у него аж две медали «За отвагу», такого даже у генералов не было. А еще каждый год 9 мая он собирал своих друзей-военных за столом в ресторане «Метрополь».
– На фронт Весник попал 19-летним, когда окончил первый курс театрального училища имени Щепкина. В октябре 1941 года училище эвакуировали в Челябинск. А 22 июня 1942 года его призвали в армию – отправили учиться в Смоленское артиллерийское училище, которое находилось в эвакуации в уральском городке Ирбит. Его однокурсники получили звание лейтенанта, а он, единственный, стал младшим лейтенантом – из-за ненадлежащего поведения. Он же постоянно получал наряды вне очереди, рассказывал, что был рекорд – за месяц таких нарядов было аж пятьдесят два!
После учебы его отправили на фронт. Любопытно, что он прошел по тем же местам, что и его отец – рядовой царской армии Яков Ильич Весник – в Первую мировую войну: от Кибартая до Пиллау, через Фишгаузен и Кёнигсберг. К несчастью, он был расстрелян в 1937 году. Помню, в конце 1990-х позвонили из Органов и спросили Евгения Яковлевича: «Почему же вы не обращаетесь к нам, чтобы узнать, где похоронен ваш отец?» А он ответил: «Зачем? Вы же все равно наврете!» Из трубки голос: «Конечно, наврем».
Две медали «За отвагу» Евгений Яковлевич получил за взятие двух «языков». Как-то он с водителем ехал на машине к наблюдательному пункту своего командира Синицына. И заметил, как с подбитого немецкого самолета на парашюте спускается летчик. При нем был только пистолет. Вести прицельный огонь летчику было нелегко – расстояние, нервы, ветер, не отцепленный парашют. Несколько пуль прошло мимо Весника. Немного погодя, этот летчик уже сидел в машине, а затем его отвезли в штаб. Там выяснилось, что при немце была оперативная карта, в которой было указано расположение танковых войск. Это помогло нанести сокрушительный удар по врагам. Во второй раз Евгений взял «языка» как бы случайно. Вот как он писал об этом в книге «Записки артиста»:
«Однажды командир бригады полковник Синицын и я, пользуясь нашими неточными картами местности, забрались чуть ли не в расположение немцев. Случилось так, что у меня было небольшое отравление и мне понадобилось… выйти из машины. Укрылся в кустах над балкой, и вдруг на дне балки появляется немец с автоматом. За ним несколько солдат без оружия, без ремней. Я понял, что ведут немецких «гауптвахтников». Проходят по дну балки и скрываются за поворотом. Идущий последним решил задержаться. Приспичило человеку. Я, толком не застегнув как следует штанов, тихонько свистнул. Немец повернулся на свист, и я ему показал пистолетом, чтобы он шел ко мне. Немец поднял руки, подошел. Я его довел до машины, привезли в штаб, и он оказался очень полезным «языком».
– Были ситуации, когда Весник чудом оставался жив. Однажды из озорства пробежал из окопа в окоп под пулями немецкого снайпера и на бегу даже послал ему воздушный поцелуй. Потом он написал своей маме: «Мама, меня не убьют!» Другой случай произошел в пригороде Гольдапа. Рассказывал, что как-то находились в одном домике с товарищем. И вдруг Весник почему-то сказал: «Пойдем отсюда!» Только отошли на сто метров, и в дом попала бомба. После этого он опять написал матери: «Мама, меня не убьют!» Муж признавался, что досадное чувство из-за того, что ему пришлось убивать, осталось в душе на всю жизнь. «Все это несправедливо», – говорил. Но все равно плохое, дурное, что было на фронте, забывалось, оставалось чувство дружбы, милосердия и веры в то, что победим. Был период, когда в его подчинении находились 72 человека – заключенные, которые строили Беломорканал, или те, кто прошел штрафбат. Так вот, они, которые были намного старше Весника, беспрекословно выполняли приказы, и среди них было обоюдное чувство товарищества.
Как Евгений Весник и его однополчане узнали о Победе, он описал в книге: «Люди кричали, пели, некоторые почему-то стреляли в покрышки автомобилей, очевидно, чтобы не двигаться дальше, некоторые яростно боролись друг с другом, падали на землю. Я выпил кружку водки и (почему – не знаю) лег в канаву и рычал! Генерал наш, интеллигент дореволюционной военной закваски, не позволявший себе ни одного грубого слова, называвший нас «господа офицеры», объезжал наши порядки, стоя без кителя в «виллисе», стрелял в воздух из ракетницы, кричал: «Ура! Победа!» – и добавлял самые что ни на есть крепкие русские слова, приводя нас в восторг и изумление! Мой старшина Калоев не смог совладать со своим кавказским темпераментом и от счастья, обнимаясь с другом и целуясь с ним, надкусил ему мочку уха… Апогей вакханалии счастья – хохочущий солдат с чуть-чуть кровоточащим надкусанным ухом и плачущий, кричащий старшина! Оба держат, как дети на уроках по танцу, друг друга за руки».
Евгения Яковлевича очень возмущало, когда в последние годы стали переписывать историю войны. Он переживал, об этом говорил открыто. И за это его власть не любила. До сих пор, когда называют актеров-фронтовиков — Папанова, Юматова, Гердта, Никулина и других, — о Веснике умалчивают. Стыдно, что не упоминают о нем, когда рассказывают о Малом театре, как будто там Евгений Яковлевич не прослужил 27 лет! А все потому, что он был справедливым, смелым и все говорил людям в лицо. К тому же считался «сыном врага народа». Звание народного артиста СССР ему дали только в 66 лет! Сам Весник не просил, не кланялся, довольствовался тем, что есть. Однажды позвонили и сказали, что Виктор Черномырдин приглашает Евгения Яковлевича пообщаться. Но он ответил: «Передайте ему, что дома у меня есть водочка, селедочка и двери всегда открыты. Захочет, пусть сам приезжает».
