Знаменитый дизайнер рассказал Елене Север как в детстве мечтал залить в квартире каток и кататься на коньках, а позже — сделать коллекцию для фигуристов, как пришел к выпуску мужской коллекции одежды и какая отделка внутри «Мерседеса», дизайн котрого он создал.
— Игорь, на этой неделе был всемирный день шопинга. Ты сам где одежду приобретаешь? Или все шьет твой бренд?
— У меня немного странные отношения с одеждой. Иногда бывают ситуации, когда одномоментно надо что-то менять. И чаще всего это происходит на международных симпозиумах, если я нахожусь не в России, а нужно соблюдать дресс-код, которого с собой нет. Тогда я иду и быстро что-то нахожу. Очень много красивых марок мужской одежды, которые делают хорошие силуэты, хорошего качества. А так, конечно, стараюсь носить брэнд Чапурин, мы реально делаем отличную мужскую одежду.
— А почему это так нескоро произошло? Я знаю, что мужскую одежду вы стали выпускать только с 2020 года.
— Я, наверное, немного был таким ретроградным. Раньше мода развивалась так: были дизайнеры, которые делают женскую одежду и дизайнеры, которые делают мужскую. И очень редко компании объединялись или становились огромными, чтобы делать разную одежду. Поэтому, мы добрались до этого периода, когда я уже сделал дизайн машины, дизайн мебели, дизайн всего, чего только можно. И, вот, «на закуску» я пришел к мужской одежде.
— Ты в быту больше предпочитаешь «кэжуал»? Дресс-код ты соблюдаешь? Как относишься к спортивным и классическим костюмам? Что сейчас актуально?
— У меня спортивные костюмы только в тренажерном зале. Я все время общаюсь с разными людьми. Вот что такое понятие дресс-кода? Когда я читаю лекции, всегда говорю первую, ключевую фразу: дресс-код – это, в первую очередь, уважение к собеседнику. Уважение к тем людям, которые тебя либо пригласили, либо мы просто находимся в определенной условиями обстановке. Дизайнеры мира сейчас делают прекрасные силуэты, и в мужских гардеробах тоже. Модные брюки, модные пиджаки, необычные пропорции футболок, не классические, а именно модные. И когда ты это все перемешиваешь, когда берешь качественные ткани, актуальные цвета — этот микс может сделать образ «дорогим» применительно к любой обстановке. У тебя могут быть прекрасные белые широкие брюки, белая шелковая майка, и при этом ты будешь выглядеть уже, как миллионер.
— Говорят, в Китае, интерес к нашей моде очень высок, даже, мне кажется, больше, чем в Европе. У тебя с Китаем есть дружба?
— У меня с Китаем было две ситуации, скажем так, недобрые. Когда мое парижское шоу было полностью скопировано через неделю после показа. На одном онлайн ресурсе появилась целая коллекция, и я смог только развести руками. Вторая история, это когда мы чуть опоздали, и наш знак «Чапурин», был зарегистрирован в Китае без нас. Но мы с этим разобрались. Я к тому, что страна развивается быстро, и им, я как дизайнер любопытен. Я уважаю этот ритм, уважаю многие вещи, которые они делают. Но признаюсь, что в Китае, мы ничего не производим кроме натуральной шелковой прокладки. Потому что в Европе она очень дорогая. А бренд «Чапурин» – это всегда качество, всегда люкс. Поэтому там мы делаем шелковые подкладки, которые оберегают кожу от всяких полиэстеровых добавок.
— Игорь, а как ты относишься к критике?
— Наверно легко, спокойно. Но, конечно, как любой человек, дальше я начинаю немного нервничать. Мне кажется, творческому человеку, нужно найти тех критиков, мнение которых тебе важно услышать. Все 12 шоу, которые я сделал в Париже, каждое утро, после показа, я вставал и бежал в киоск для того, чтобы купить «Геральд Трибьюн». Потому что Сюзи Менкос — гуру индустрии критики в мировом фэшене, всегда писала о моих показах. Мне это было важнее всего, даже важнее своего мнения, потому что я уже ничего не мог исправить. И, поэтому, к хорошей, правильной, трезвой, конструктивной критике, я отношусь очень хорошо.
— А какие отношения у тебя сложились с кинематографом? Есть у тебя время смотреть кино?
— Мне кажется, если кино погибнет, то мир рухнет, с точки зрения эстетических ценностей, с точки зрения анализа ситуаций. Только кино может тебе показать, что другим бывает хуже. Кино может показать, к чему стремиться. Только кино, может раскрыть те нюансы отношений людей, которые ты не всегда замечаешь. Кино – это благо. Одна из моих любимых коллекций, где я показал знаменитый золотой комбинезон, в котором позже Бьенсе открыла свое Американское турне, называлась «Лолита». И она появилась после того, как я не читая Набокова, посмотрел черно-белый фильм Стенли Кубрика «Лолита». Я просто влюбился в эту атмосферу. И создал очень сложную коллекцию, очень любимую, красивую. Моя коллекция «Анна Каренина», родилась после того, как я пересмотрел роли всех великих актрис, сыгравших эту героиню, чтобы еще больше понять, чтобы еще больше через себя пропустить эти образы.
— Игорь, а есть место дружбе в вашей индустрии? Вы взаимодействуете с коллегами, подсказываете что-то друг другу?
— Да, я по крайней мере общаюсь с разными людьми своей профессии. Например, одна из моих добрых подруг, Катя Добрякова, делает прекрасные худи, свитшоты, красивую женственную одежду. Теперь она открыла кулинарию, и еще печет торты, делает пирожные. Когда мы встречаемся с Валей Юдашкиным, мы всегда дружелюбны и негатива у нас не было никогда. Великий Слава Зайцев тоже всегда был со мной в контакте. Наша профессия, она требует уединения для того, чтобы работать, и тут тебе напарники не нужны. Но хорошие отношения внутри индустрии, конечно, обязательны.
— Игорь, мы все в душе дети, и у каждого из нас есть какая-то символичная игрушка. У тебя, как дизайнера, есть такая?
— Моя главная игрушка – это наш знаменитый мишка: подушка с репсовой лентой, которая продается во всех наших бутиках, она есть у всех наших друзей. Я его придумал, когда много путешествовал в машине. И когда ты засыпаешь в машине, ты все время бьешься головой об стекло. Я создал мишку, которого можно подвязывать. Федя Бондарчук иногда любит его завязывать на шее. Наташа Водянова на голове. Каждый делает с этой подушкой, что хочет. Это милая игрушка. Моя работа — это мой дом, и когда я прохожу через бутик, то вижу череду этих мишек. Мы каждый сезон их делаем из разных тканей и фактур. Они коллекционные, и очень радуют мой глаз.
— Тебя как художника по костюмам сразил какой-нибудь фильм?
— Есть один из фильмов, который называется «Дракула», наверное, это 80-е. Там костюмы делала японский дизайнер, и фильм, кажется, получил Оскара за костюмы. Я не любитель крови, я за добро, а этот фильм, когда смотришь, ты понимаешь, что костюмы тебя настолько завораживают, что ты влюбляешься в этих героев только из-за их красоты.
— Игорь, если бы тебе предложили роль в кино, ты мог бы сыграть? Что за роль могла бы быть твоей?
— Я один раз снимался в фильме, который, к счастью, никто не доснял.
— Почему это?
— К счастью, там что-то пошло не так. Там я играл самого себя. Но не получил удовольствия. Я все-таки за профессионализм. Получилось так, что я снимался в дорогущем частном самолете где-то на взлетной полосе, и я что-то бесконечно должен был говорить… В какой-то момент я понял, что меня это очень утомляет. Нет, я вырос с не боязнью камеры, во времена прямых эфиров. Я прошел практически через все прямые эфиры, и поэтому, в этом плане я очень легок. Я получаю удовольствие от общения и не боюсь его. Но, пускай, мы будем считать, что это была не моя актерская работа, а я просто даю возможность людям видеть меня таким, какой я есть в жизни.
— Игорь, я знаю, что одна из твоих страстей – балет. Что для тебя в балете самое важное? Музыка, постановка, артист?
— Каждый спектакль трогает меня по-разному. Где-то цепляет Чайковский. Где-то, наоборот, что-то в музыке не цепляет, потому что она сложная. Для меня, наверное, все-таки основа — это личности. Причем, личности и хореографа, если говорить о балете, и личности танцующих. Например, знаковая для меня работа с величайшим итальянским хореографом Мауро Беганзети. С ним мы делали балет «Чинко», когда 5 лучших на тот год мировых танцовщиц соединились в одном спектакле, и показали все возможности русской школы балетного искусства.
— Какая из всех твоих работ для тебя более запоминающаяся?
— Наверное, это всегда самая первая работа.
— Потому что, ты к своей первой работе идешь всю свою жизнь?
— Да, особенно в балете. Ведь балет – это сложное искусство. «Предзнаменования» – это последняя премьера перед закрытием исторической сцены Большого театра. Большой театр мне предлагает сделать костюмы, декорации. Я никогда в жизни не делал ни костюмы, ни декорации для балета. Я говорю, конечно, да. Потом я остаюсь со всем этим и влюбляюсь. Оказалось, это балет 1935 года. Леонид Мясин, знаменитый танцовщик Дягилева, который стал впоследствии величайшим хореографом. В те 30-е годы, это первый в мире балет на симфоническую музыку. Это удивительный Леонид Чайковский. Сын Леонида Мясина разрешил мне переделать декорации, костюмы (в то время их делал Анри Мансон, знаменитейший французский художник). Этот спектакль шел в программе трех одноактных балетов Леонида Мясина следом за балетом, где костюмы и декорации сделал Пикассо… И это все в моей голове, наверное, вдохновило меня на некую не боязнь доверять себе, когда тебе доверяют другие. Поэтому, я благодарен и сыну Мясина, и благодарен Большому, за этот первый эксперимент, когда я очень повзрослел.
— Игорь, ты одел немало звезд, даже мировых и супер известных. А когда ты узнаешь о новых героях времени, например, видишь триумфальных олимпийских чемпионок по синхронному плаванью или фехтованию. Ты примеряешь мысленно на них свои коллекции, или наоборот, видишь что-то новое?
— У меня была нереализованная история со спортом, и я немного печалюсь. В детстве я очень любил фигурное катание и мечтал зимой открыть балкон (а жил я на третьем этаже) залить квартиру водой и кататься на коньках. Слава богу, я этого не сделал. Но Ирина Роднина, Горшков, все их фотографии, они меня тогда поглощали. А несколько лет назад мне представилась возможность подготовить нашу команду фигуристов к Олимпиаде. Но одна из пар «сломалась», карьера этих ребят в спорте остановилась, и я так и не смог ничего сделать для нашего знаменитого фигурного катания. Но я надеюсь еще поработать со спортом.
— Чапурин – это не только фэшн, но и декорации, и костюмы к балету, и даже мебель. А как ты дошел до «Мерседеса»?
— Да, я реально тот единственный парень из России, что сделал дизайн уникальной модели «Мерседеса», которая стоит у этого автобренда в линейке продаж. И какое-то время я даже имел счастье быть владельцем этой машины. Она удобна и комфортна. Для меня было очень важно откровение «Мерседеса», который экспериментировал с мировыми дизайнерами. Предыдущую машину, к примеру, сделал Армани. Я придумал дизайн очень многих цветовых составляющих. Но самой сложной была внутренняя отделка салона: светло жемчужный усиливался оттенком и перетекал в цвет песка, которого оросило море. Красиво я сказал?
— Игорь, мы потрясающе провели с тобой время за беседой, и у тебя есть возможность сказать пару слов на прощание нашим читателям.
— Мы часто в жизни о чем-то забываем, и что-то становится для нас вторичным. Я хочу вам пожелать иногда вспоминать свои победы. Никогда за них не цепляться, но они будут давать вам прекрасную возможность двигаться дальше, фантазировать дальше, и добиваться чего-то большего, чего-то сильного, и чего-то более красивого. Ведь красота, как вы помните, всегда спасет мир.
