20 августа 2015 года умер Народный артист СССР Лев Дуров. Он часто рассуждал о смерти. Кажется, всю жизнь с ней заигрывал. Даже свои похороны заранее запланировал. Наверное, поэтому и не боялся смерти и до конца жизни оставался оптимистом.
Мне повезло, что последние лет десять жизни Льва Константиновича мы приятельствовали. В последний раз разговаривали буквально за две недели до его ухода. Помню, позвонил ему в больницу, он взял трубку, хохочет. Спрашиваю: «Лев Константинович, что с вами? Говорят, снова в реанимации?!» А он, смеясь: «Мальчик, вот сейчас лежу на кушетке, а красивая медсестра в моей заднице что-то делает. Так щекотно». И в этом – весь Дуров. Уже болел, уже понимал, что уходит, но смеялся. Однажды за стопкой водки признался мне, что сочинил сценарий своих похорон.
— Представь, объявили по телевизору, что умер Лев Дуров, куда они денутся – объявят, — представлял артист. – Дальше говорят: «Прощание состоится в театре на Малой Бронной». Люди приходят туда, а им говорят: «Дурова уже увезли в Театр имени Ленинского комсомола. Он ведь и там служил». Все бегут в «Ленком». А я, оказывается, уже в Театре сатиры. И так возят меня по всем театрам, где работал, а люди не поспевают за мной. В конце концов, приезжают на кладбище, а там — могила пустая. Потому что во всех этих переездах меня потеряли. А вообще, если честно, я не боюсь ни смерти, ни то, что зрители меня потом забудут. Главное, чтобы родные помнили.
Дочь Екатерина на него ворчала: «Дед, хватит тебе уже о смерти-то говорить!» Его еще с юности – из-за светлых волос — называли «дедом». А он опять смеялся. Вспоминал, как однажды после очередного перелома попал в институт Склифосовского. И там ему официально предложили завещать скелет, мол, уникальный – столько переломов. После смерти актера врачи хотели сделать из скелета учебное пособие, пообещали 300 рублей. Дуров даже серьезно думал над предложением, но отказался.
Как Валентина Гафта загипнотизировали
Впервые мы встретились на даче артиста под Сергиевом Посадом. Скромный старенький двухэтажный домик расположился почти в овраге на самой окраине дачного кооператива «Актер». Удивила особая тишина. Встречая нас в длинных шортах, похожих на семейные трусы и в футболке, Лев Константинович шутил: «Тихо и никого не видно. Буду здесь умирать, на помощь никого не дозовешься». Дуров провел экскурсию по участку. Очень гордился «аллей звезд» — дорожка из бетонных плиток, на которых оттиски рук друзей, и подписи: «Сергей Гармаш», «Александр Ширвиндт», «Георгий Мартынюк» и других известных людей. Посередине участка – статуя женщины, которая льет воду из кувшина. Спрашиваю: «С кого же такую лепили?» Дуров серьезно: «Ее изваяли еще до нашей эры, раритет!» Помню, я даже растерялся, как реагировать?! Заметив это, артист довольно хлопнул руками и засмеялся: «Да вру я, это мне на 70-летие в театре «Школа современной пьесы» подарили. Назвал ее Марусей».
— Вот и как вам верить, Лев Константинович?! Не случайно Гафт про вас написал:
«Актер, рассказчик, режиссер,
Но это Леву не колышет,
Он стал писать с недавних пор,
Наврет, поверит и запишет… …»
— Ох, Валя часто это читает. В отместку на ту эпиграмму расскажу вам историю. Причем, ничего не придумал от себя, честное слово. Было это в 1960-х годах в Ялте. Мы с супругой Ириной отдыхали в доме творчества «Актер». Там же в это время проводил свой отпуск и Гафт. Однажды приехал со своими сеансами гипноза некий доктор Шкловский. А мы ведь тогда о таком явлении даже не слыхивали, интересно стало! Зал был набит битком. Доктор со сцены нас гипнотизировал, причем творил что хотел. Сильный был гипнотизер! И глаза у него такие выразительные, зеленые. Я сам на его сеансах и собачкой лаял, и змеей ползал. И вот Валя Гафт за такое издевательство задумал отомстить. А у этого Шкловского была ассистентка — очень симпатичная девушка. Было видно, что у него к ней чувства. Гафт стал назло гипнотизеру демонстративно ухаживать за этой девушкой. Как-то раз лежим мы все на пляже: я, Ира, Валя и неподалеку гипнотизер. Вдруг Гафт встает, потягивается и говорит нарочито громко: «Пойду в номер, побреюсь. У меня сегодня свидание». И тут Шкловский очень спокойно объявляет: «Не пойдешь ты сегодня на свидание». Валя лишь ухмыльнулся в ответ и ушел. После чего пропал на сутки! В конце концов, я заглянул к нему в номер, а он там лежит с перегоревшей бритвой в руках и спит. Вот так над ним пошутил наш гипнотизер.
Жену удивил балберкой
Лев Дуров собирал не только байки, но и всякое «барахло», как он выражался. На даче и в московской квартире у него скопилось много такого добра, – например, помню, ржавую солдатскую каску с дыркой от пули, — ее он нашел на съемках в Крыму, или множество разных навесных замков,старинных дверных ручек, еще немецкие медали, которые выдавали в публичных домах Германии с надписью «За хорошую работу», или большая чугунная медаль, — такими «награждал» пьяниц Петр I. А в квартире на Фрунзенской набережной на отдельной полочке хранился большой деревянный поплавок.
— Это балберка, — рассказывал Дуров. – Когда мы с супругой «женихались» во время учебы в Школе-студии МХАТа, все были удивлены: такая высокая красавица дворянских кровей и рядом низкорослый простак. Подходили ко мне и спрашивали: «Чем же ты ее обаял?» А я серьезно шепотом отвечал: «Вот у тебя есть балберка?! Нет. А у меня есть». И никто не знал, что такое балберка, думали – что-то такое интимное».
Жена – актриса Ирина Кириченко ушла из жизни на четыре года раньше супруга. Болела долго, несколько лет лежала после перелома шейки бедра. Дуров и тогда не унывал, рассказывал, что соглашался на любую работу, лишь бы хватало на лекарства. Купил специальную кровать для лежачих больных. Сам с ложечки кормил любимую супругу. Лично я запомнил ее, как мало общительного человека, всегда что-то читала где-то в стороне от всех.
Прихожу в очередной раз в гости к Дурову. Приношу пиво, он попросил. Лев Константинович сготовил яичницу, мы устроились на тесной кухоньке. Показывает очередную почетную медаль, — наградила на днях какая-та общественная организация. Две большие коробки с этими наградами лежали на подоконнике, и к ним Дуров относился скептически. Замечаю, что настроение у артиста пасмурное. Говорит, что погода плохая, правительство какие-то снова жуткие указы издает, бандиты кругом. И вдруг вскочил, встал посередине кухни, поднял руки и с восторгом закричал: «Какая хорошая погода! Какое прекрасное правительство! Какие шикарные у нас бандиты!» И засмеялся. В процессе разговора спрашиваю: «Научите, как быть таким же оптимистом, как вы?!» Он рассказал историю, которой в свое время с ним поделился космонавт Георгий Гречко.
— Однажды у них на корабле в космосе прорвало биотуалет. И это не смешно, ведь любая какашка, если попадет куда-то в аппаратуру, — всем придет конец, и никто не поможет. И вот, они летали по кораблю и собирали в пакетики какашки, стараясь не допустить их соприкосновения с чем-либо. И тогда космонавты поняли, что их жизнь зависит от такой мелочи, казалось бы. Когда мне плохо, я вспоминаю эту историю. Олежек, только обещай, что эту историю, если будешь рассказывать или публиковать, сделай это после смерти нашей с Гречко смерти. А то мне перед ним неловко будет.
