18 декабря исполнилось бы 92 года легендарному автору и ведущему телеигры «Что? Где? Когда?» Владимиру Ворошилову.
О нем вспоминает его супруга, генеральный директор телекомпании «Игра-ТВ» Наталия Стеценко.
– Мы познакомились в 1968 году на телестудии на Шаболовке. Все началось с… совы и обиды. Заместитель главного редактора Молодежной редакции Маргарита Эскина назначила меня на должность ассистента режиссера новой передачи «Аукцион», которую можно считать дальним родственником нашей будущей игры «Что? Где? Когда?». Мне сообщили, что нужно познакомиться с руководителем передачи Владимиром Ворошиловым, и что он ждет меня в холле телецентра. Я уже слышала о нём. Хороший театральный художник, работал во МХАТе, в Малом театре, в театре на Таганке. К тому времени два года, как работал на ТВ, снимал документальное кино. А теперь вот готовит авторскую программу. Радостная, спускаюсь в холл, предвкушая встречу с творческим человеком. А он увидел меня — и тут же съязвил: «Вот вы какая, Наташа Стеценко! Такая же толстая, как и я!»
Я задохнулась от возмущения: никак не ожидала такого хамства! Моему сыну Борису на тот момент было полтора годика. Понятное дело, еще не успела привести себя в порядок. Обидные слова я оставила без ответа, но они ранили меня, как заноза. Ворошилов дал мне первое распоряжение: найти хорошее видео совы, которое можно использовать в заставке. Я записала все это в блокнот. Внешне была совершенно спокойна, но в глубине души готова была расплакаться от обиды… А сову мы с оператором Геной Славкиным пошли снимать в зоопарк. Нам разрешили установить телекамеру возле вольера. А мы втайне от всех забрались в клетку. Птиц там было много, но приглянулась одна – полярная. Сова, испугавшись, забилась в угол. Сидит, перья серебристо-белые вздыблены, огромными глазами сверкает. Этот кадр понравился Ворошилову, и он вставил его в заставку. Позже именно она открывала и первые выпуски телеигры «Что? Где? Когда?».
– Я всегда сходила с ума от гениев. Сейчас-то знаю, что с ними иногда даже знакомиться не стоит, чтобы не разочароваться. Но тогда я была молода и не знала, каким скверным бывает у них характер… Володя был жутко избалован мамой, для которой сын всегда стоял превыше всех. Он и в 70 лет продолжал чувствовать себя маменькиным сынком. Но его дар не мог не пленять. Я была тогда замужем, но чувствовала, что меня тянет к Ворошилову неудержимо. Он превосходно рисовал, всегда был полон фантастически интересных идей. Я восхищалась – и прощала то, что он был абсолютно эгоистичен и даже нагл по отношению к окружающим.
– Года через два после знакомства мы с подругой-сокурсницей по пединституту Ириной сидели в кафе телецентра. Она жаловалась на свои проблемы в школе, я – на талантливого, но вредного начальника. Неожиданно мне в голову приходит мысль: «Давай его разыграем!» Мы поднялись в мой кабинет и набрали домашний телефон Ворошилова. Он поднял трубку: «Алло?» – «Володя?» – спрашивает подруга. «Я слушаю», – пробасил Ворошилов. «Ой, извините. Видимо, это не тот Володя. Я ошиблась», – и положила трубку. Спустя минуту снова звоним. И опять Ира делает вид, что не туда попала. И так несколько раз. В то время Ворошилов разводился со своей очередной супругой. И, конечно же, ему стало любопытно, что же за девушка такая рассеянная. Они поговорили, познакомились. Ира сделала вид, что понятия не имеет, кто такой Ворошилов и что за передача «Аукцион», мол, телевизор она не смотрит и вообще девушка серьезная. И он… пригласил ее в ресторан! Ира пошла. Они встречались еще несколько раз. Как мужчина он ее не привлекал, но собеседником был интересным. Подруга потом передавала мне всё, о чем они разговаривали, что он ей рассказывал о себе. А я всё это с жадностью слушала. Но нас быстро разоблачили. Как-то они сидели втроем в ресторанчике: Ворошилов, Ира и журналист молодежной редакции Толик Лысенко. Он-то её и разговорил, выяснив, что Ира – моя подруга. Так Володя и понял, что им интересуюсь.
– Помню, как с ним ездили в командировку в Узбекистан. Он как режиссёр новой передачи «Контакт», я – как её редактор. К тому времени программу «Аукцион» закрыли… И вот мы снимаем передачу об одной уникальной глазной операции. Вечером, после долгого съёмочного дня, выхожу из гостиничного душа – он был один на весь этаж – и в шлёпках на босу ногу иду к себе. Дверь номера Ворошилова открыта. Он стоит на пороге и задумчиво смотрит на мои ноги. Я остановилась, смотрю на него. Так минуты две и стояли молча. Затем так же молча закрывает за собой дверь. Позже, уже в Москве, признался мне: «Знаешь, меня поразил твой мизинец на ноге». Тогда я уже научилась относиться к его странностям философски… Он особо за мной и не ухаживал – не считал нужным тратить время. Поэтому так дОроги мне небольшие эпизоды, в которых он раскрывался. Помню, как на станции метро «Киевская» он бежал за мной по эскалатору и уговаривал ехать не домой, а к нему. Как мы гуляли по улице Горького и, как дети, целовались в телефонных будках.
– Не расписываясь, мы прожили 13 лет. Я даже разговоров о замужестве не затевала. Мы оба уже были в разводе, и нам не хотелось никому ничего доказывать. Мы – Стрельцы, для нас главное – независимость. Самый страшный вопрос, какой нам можно задать: «А когда ты придешь?» или «А что ты сегодня будешь делать?» Это у нас не звучало, и каждый жил так, как считал нужным. Мы могли разойтись на какое-то время по своим квартирам и встречаться лишь на работе. К тому же его мама никогда не потерпела бы на кухне еще одной хозяйки. Да и у меня особого стремления жить с ней вместе не было. Так и жили: то вместе, то порознь. Наша общая подруга Кира Прошутинская каждый раз, когда мы встречались, спрашивала: «Когда вы поженитесь уже?» И вот в 1984 году мы с Володей решили сделать Кире приятное: пошли в ближайший ЗАГС и расписались. Потом отметили свадьбу в ресторане Центра международного торговли. Кстати, Кира тогда тоже только что вышла замуж за Толю Малкина, поэтому в один вечер играли сразу две свадьбы.
– Я познакомила Ворошилова с сыном Борисом, когда ему было шесть лет. Их отношения потом всю жизнь изумляли меня своей взрослостью, что ли. Володя для него был не отец, не отчим, а партнер. Борис сумел это принять, хотя и удивлялся поначалу. Все к нему относились, как к ребенку, всегда отдавали лучший кусок, а Ворошилов… Бывало, Вера Борисовна кладет Борису кусок селедки, а Ворошилову часть от хвоста. Володя искренне обижался: «Почему мне хвост, а не середина?! И почему, если яблоко, то только ребенку?! Мы на равных должны быть!» Помню, как на нашей даче в Светлогорске Володя садился с Борей в беседке и обсуждал вопросы к игре «Что? Где? Когда?». Проверял – не слишком ли легко. А если трудно, спрашивал, какую подсказку лучше сделать, чтобы появился шанс отгадать. В 15 лет Борис уже сидел на отборочных турах: составлял таблицы, сводки, комбинировал команды знатоков. Когда учился в Бауманском институте, подрабатывал на съёмочной площадке администратором. Закончив институт, сын объявил: «Хочу работать на телевидении». Ворошилов сказал: «Пожалуйста! У нас через неделю конгресс знатоков в Мариуполе на 700 человек. Надо все организовать». На следующий день Борис вылетел туда и прекрасно со всем справился. Потом сын работал у Володи вторым режиссером, автором сценария, редактором. Они часто спорили, и тогда Ворошилов говорил: «Когда ты будешь делать «Что? Где? Когда?», тогда и будет по-твоему, а сейчас делай, как я тебе говорю!» Борис обижался, но справедливость этих слов признавал.
– В январе 2001 года Владимир решил, что вести телеигру будет Борис. После того, как мы закончили серию зимних игр, Ворошилов собрал всех в офисе. Объявил, что в скором времени собирается уехать жить в Ниццу. А передачу предлагает вести Борису. Сын ответил: «Мне надо подумать». Володя рассвирепел: «Я тебе предлагаю, можно сказать, целую жизнь, а ты думаешь, соглашаться или нет?!» Выскочил из кабинета и хлопнул дверью. С ним всегда непросто было общаться, когда дело касалось работы. А уж убедить в чем-то – тем более. Ну, конечно, Борис согласился.
– Болезни у Ворошилова всякие были. Понимаете, отправить его в отпуск всегда было большой проблемой. Он очень много работал. Володя готовился к играм, проводил их, потом находил множество других необходимых дел – и… ложился в больницу с очередной болячкой. Каждый раз, оказавшись в палате, спрашивал меня: «Наташа, я раком болен? Вы от меня скрываете?» – «Нет, – отвечала, – у тебя просто проблемы с давлением». – «Тогда пиши расписку, что у меня рака нет». И я на полном серьезе писала. Бумаги до сих пор сохранились. Ему и наш астролог Валерий Ледовских говорил: «Владимир Яковлевич, вижу у вас проблемы с давлением, сердцем, пора обратить на это внимание». Но Ворошилову было некогда.
– За два дня до смерти Володя позвонил мне на работу из этого дома и спросил: если у меня начинает болеть сердце, когда я встаю, а принимаю нитроглицерин – и боль проходит – значит, у меня стенокардия? Я предложила поехать в больницу. Но он снова сказал, что ему некогда. 10 марта он поднялся в спальню отдохнуть – и умер. Инфаркт. Мы до сих пор с Борисом не можем заходить в ту комнату — воспоминания о трагедии сразу оживают. Эта боль и теперь еще не проходит.
