3 июня исполняется 85 лет Народному артисту России, режиссеру Всеволоду Шиловскому.
Родился трижды
– Я родился трижды. Первый раз – в московском роддоме — 3 июня 1938 года, — делится с нами Всеволод Николаевич. — Вскоре у меня обнаружили порок сердца и туберкулёзную палочку. В школу пошёл лишь в восемь лет, поскольку чуть не распрощался с жизнью из-за острого гнойного аппендицита. Второе рождение – по пути в Казань. Авиамоторный завод, на котором во время войны работала мама, отправили в эвакуацию. Мы плыли на барже, и я случайно свалился в открытый люк. Матрос, находившийся в трюме, вовремя подставил бушлат и поймал меня. А третий мой день рождения – 8 апреля 1996 года. В те лихие девяностые я подвозил товарищей на проспект Мира, и нашу машину обстреляла милиция, спутав с бандитским автомобилем. Все чудом остались живы, но нас заковали в наручники, повезли разбираться в отделение. Из камеры вышли благодаря моим высокопоставленным друзьям. Я пообещал простить начальника милиции, отдавшего приказ стрелять на поражение, если скажет правду о том, что произошло бы, если бы нас пристрелили. И тот выдал: «Если бы мы вас «положили», то просто подбросили бы тела на чужой участок». Вроде бы трижды был на грани жизни и смерти, но сегодня вспоминаю об этом спокойно.
Раньше было выгодно показывать хорошие фильмы
— Фильм «Миллион в брачной корзине», который я снял в 1985 году, — это было настоящее хулиганство с моей стороны. И страшно, и смешно. Мы сняли и смонтировали фильм за двадцать дней! Однажды директор Одесской киностудии предложил мне что-нибудь снять, сказав: «Слабо у нас с режиссурой, помогите». Кончилось тем, что я решил сделать фильм по пьесе, которую до этого уже ставил в театре Ростова-на-Дону: «Моя профессия – синьор из общества». Сколько же нарушений было с моей стороны! Например, финансовая дисциплина. За тринадцать дней соорудили двухэтажную декорацию, а заплатили нам как за трёхмесячную работу. Построили в Одессе целую итальянскую улицу. В ЦК партии посыпались письма с жалобами на меня: мол, этот москаль нарушает все нормы, да ещё взял сниматься только своих – москвичей. Лишь два артиста были с Украины: дядя Коля Гринько, сыгравший деда, и Анатолий Хостикоев – Раймондо… Возникли трудности и при сдаче отснятого материала. Я доказывал, спорил, ругался. Но в результате фильм получил первую категорию, самую высокую. Сделали две тысячи копий! Тогда государство по-другому относилось к кино, было выгодно показывать хорошие фильмы.
«При живой матери такую оторву в ом привел!»
— Лично я стараюсь понять даже своих отрицательных героев: почему они так поступают? Как бы выступаю их адвокатом. Разве мой искалеченный войной дядя Гриша в «Военно-полевом романе» – отрицательный персонаж? Тодоровский сначала предложил мне в этом фильме другую роль – заместителя председателя исполкома, в которой в итоге снялся Виктор Проскурин. Но я сказал, что хочу сыграть именно дядю Гришу, он мне более интересен. Кстати, во время работы над фильмом произошёл смешной случай. Если помните, мой герой крайне неряшливо одет: тельняшка, изношенное пальто, шляпа, тяжёлые башмаки, широкие матросские брюки. Наташа Андрейченко играла торговку послевоенного времени, тоже одета соответствующе; смотреть на нас было страшновато. Съёмки проходили недалеко от моего дома. Когда объявили перерыв, я предложил Наташе пообедать у меня. Прямо в гриме и этих убогих нарядах мы отправились ко мне домой. У подъезда, как обычно, сидели бабульки. Они посмотрели на нас в ужасе, но промолчали. Моя жена Наташа накрыла стол, сидим, обедаем. Вдруг влетает сын Пашка: «Папа, папа! Я сейчас иду из школы, а мне бабки говорят: «До чего же твой отец докатился – при живой маме такую оторву в дом привёл! Ой, здравствуйте!» – сказал он, увидев Андрейченко, и замолчал.
Завидую тем, кто может похвалить свою работу
— Всегда завидую тем, кто может похвалить свою работу. Бывает, иной артист скажет: «Как же я здорово сыграл!» Я не могу так даже подумать, всегда кажется, что вот тут надо было по-другому сделать. Я – профессиональный самоед, в молодости каждая репетиция заканчивалась истерикой: надо уходить из театра! Виктор Яковлевич Станицын, мой учитель, кричал: «Ты подохнешь от самоедства!» С другой стороны, возможно, именно эта черта характера и помогает мне не успокаиваться, не почивать на лаврах, а работать, постоянно совершенствоваться. Это и есть жизнь.
